Театр имени Йожефа Катоны (Будапешт) В Москве спектакль показан 14, 15 июня 2008 года на сцене Театра им.А.С.Пушкина в рамках проекта "Сезоны Иванова".

Гастроли : 2004 Сараево , MESS Фестиваль 2005 Рим, UTE Фестиваль 2006 Богота, X Фестиваль Iberoamericano de Teatro 2008 Париж, Театр Одеон

Награды: Золотой Венец за Лучшую Режиссуру – MESS Фестиваль, Сараево, 2004 Золотой Венец за Лучшее Исполнение – MESS Фестиваль, Сараево, 2004 Лучшие сценические декорации: Жолт Кхелл – POSZT Фестиваль Венгерского театра, 2004

Постановщик спектакля Тамаш Ашер считается в Венгрии главным специалистом по Чехову. Его "Три сестры", выпущенные двадцать лет назад, стали едва ли не самым прославленным венгерским спектаклем конца прошлого века. "Сестры" объездили полмира, а в 1989 году доехали до Москвы. "Иванов" также стал заметным событием жизни европейского театра, удостоен наград престижных фестивалей.

В спектакле точно, ювелирно и беспощадно прописаны человеческие взаимоотношения. А сам мир, в котором существуют чеховские герои, будто извлечен откуда-то из подсознания: он - хорошо знаком, но не возможно сказать точно, где ты его видел прежде. С потолка капает, стены нечисты, домашние светильники перемежаются с казенными люминесцентными лампами, на стене проглядывает выцветшее предупреждение «не курить». Типичная обстановка 1960-80 годов в какой-нибудь восточноевропейской стране. Как и пьеса Чехова, спектакль Театра имени Йожефа Катоны — драма безвременья, только безвременье это другое, не абстрактно-историческое, а сравнительно недавнее. От того так живо произносимые со сцены горькие слова резонируют в сердцах сегодняшнего зрителя. Тамаш Ашер поставил спектакль, о человеке который вдруг увидел свою жизнь со стороны — и это стоило ему жизни. В спектакле запоминаются буквально все актерские работы — даже самые маленькие роли придуманы отчетливо и сыграны с блеском. А исполнитель роли Лебедева Золтан Безериди, удостоен Приза Городского Совета Будапешта, как лучший актёр года (2004), этой же награды удостоен Тамаш Ашер, как лучший режиссёр.

Информационная поддержка: журналы “DEI”, "Театрал", газета "Время Новостей", радио "Культура", "Эхо Москвы".

"В пьесах Чехова меня больше всего интересуют отношения людей, точнее, их взаимоотношения… Но мне не хотелось пренебрегать и атмосферой, более того, я пытался создать представление с очень сильной атмосферой, которая, однако, не имеет ничего общего с традиционной чеховской ностальгией. Мой Иванов действует в холодной депрессивной атмосфере хорошо знакомого нам мира…Типичная обстановка шестидесятых – семидесятых годов не имеет ничего общего со сценами самой пьесы, однако, она прекрасно передаёт внутреннюю "обстановку" души Иванова, суть его существования. Вряд ли есть ещё другая великая пьеса Чехова, в которой бы так глубоко анализировалось состояние сознания героя. В каждое мгновение он стремится понять, что с ним происходит, в то же время он не видит, как что-то разрушается вокруг него… Чехов рассматривал мир и все ситуации с долей чёрного юмора, даже если основной чертой прототипа является жалость к себе. Я думаю, что постановка не должна стремится к усугублению этой жалости к себе, но, напротив, она должна показать это чувство в саркастическом свете". Тамаш Ашер

"Иванов", совершенно очевидно, является одной из важнейших постановок театра Катоны. Очевидно также, что это единственная труппа в Венгрии, которая может по-настоящему называться "труппой" в самом полном смысле этого слова, и каждый актёр в ней – настоящий талант, способный на обновление". Judit Szántó, Színház

"Тамаш Ашер поставил на сцене чеховский вечный двигатель – жизненные страдания и признание безнравственных поступков в удивительно утончённой форме, с помощью блестящего и выдающегося актёрского состава. Огромный поступок маленького человека становится метафорой спасения человеческой души. Спасибо Тамашу Ашеру и его труппе". Marko Kovacevic, Nezavisne Novine

"Ничто в этой постановке "Иванова" не хочет выглядеть русским… Иванов не лжёт – Иванов страдает. Он обманут не какими-то монументальными, великими целями, а самим собой. Что-то случилось “внутри” и не даёт ему возможности найти своё место в жизни и примириться с самим собой. Игра Эрно Фекете (Ern? Fekete) прекрасно показывает нам, каков этот Иванов... Ашер вместе с актёрами театра Йожефа Катоны "переписал" Иванова. Эта постановка долго ещё будет накладывать отпечаток на наше восприятие и пьесы, и самих себя". Judit Csáki, Magyar Narancs

"Тревожное и поэтическое представление о человеческой неудаче, непостижимом эгоизме, саморазрушении апатичного человека, неспособного любить. Эрно Фекете играет роль Иванова, изнурённого человека, который равнодушно принимает смерть жены, позволяет себе взрывы гнева и болтливости. Однако, несмотря на его безделье, он более других кажется живым. Иногда Иванов кажется сельским ипохондриком, иногда – отзывчивым человеком, иной раз – скрягой, будто сошедшим с полотен Люсьена Фрейда. Даже неподвижность его полна напряжения". Rodolfo di Giammarco, La Reppublica

"Мебель, одежда, повадки людей – все указывает на то, что действие происходит в какой-то нищей восточноевропейской провинции 60-х годов прошлого века. Как и пьеса Чехова, спектакль Театра имени Йожефа Катоны – драма безвременья, только безвременье это другое, не абстрактно-историческое, а сравнительно недавнее. Весьма красноречив портрет этой жизни, нарисованный во втором чеховском акте: вдоль одной стены сидят перезрелые местные невесты, вдоль другой – нерешительные местные женихи, и никто не делает шагов навстречу друг другу.

Присочиненная к Чехову безмолвная старушка с палочкой, видимо из бывших невест, так и просидела тут всю жизнь. Неухоженные старики слушают по плохому радиоприемнику репортаж с футбольного матча и иг-рают в карты, слуга бьет дверью о спинку поставленного на дороге стула, но стул все равно водворяется обратно, и опять по спинке бьет дверь – и так, скорее всего, происходит здесь не просто изо дня в день, но из года в год, целую вечность. А знойная и беззаботная южная мелодия, громко накатывающая откуда-то извне на это унылое провинциальное сообщество, звучит почти как издевательство. У будапештского театра – завидная труппа, руководимая двумя крупными режиссерами, Габором Жамбеки и Тамашем Ашером. В "Иванове" запоминаются буквально все актеры – даже самые маленькие роли придуманы очень отчетливо и сыграны ответственно и внятно.

Ашер – из тех режиссеров, что признают и чтят права драматурга, опираются прежде всего на авторский текст. Однако читает этот режиссер Чехова без лишнего пиетета, без рабской преданности традиции. Поэтому любой эпизод пьесы может быть расширен, продолжен неожиданными и точными психологическими этюдами. Вот после бурного объяснения в конце третьего акта, когда Иванов оскорбляет Сарру и сообщает ей о близком конце, они оба вдруг обессиленно садятся рядом и курят, передавая друг другу одну сигарету, – и в этом молчаливом усталом примирении двух, в сущности, равно обреченных людей заключено больше содержания, чем в любых словах.

Заглавному герою пьесы Тамаш Ашер решительно отказывает в исключительности – и в этом смысле режиссер не спорит с подавляющим большинством современных трактовок пьесы "Иванов". На чеховских героев господин Ашер смотрит с умной, но нескрываемой иронией, изображенное им общество вызывает у него больше насмешки, нежели сочувствия. И сам будапештский Иванов – один из этих обывателей, иногда смешной, иногда жалкий. Он вовсе не диссидент, не дамский угодник, не брачный аферист и уж никак не герой своего времени. Но вот же просыпается в нем глубокая тоска: в одной из лучших сцен спектакля полуголый герой мается, безуспешно пытаясь заснуть на незастеленном диване, он то включает, то выключает свет – и в неуютных полупотемках вся сценическая среда, эта странная необжитая комната, становится ясной метафорой неодолимого душевного дискомфорта. Тамаш Ашер ставит спектакль о человеке, который вдруг увидел свою жизнь со стороны – и это стоило ему жизни". Роман Должанский, Коммерсантъ