Маруся Фомина о спектакле «Ивонна, принцесса Бургундская» и «попкорновом» кино

Актрисе Марусе Фоминой 24. Она снимается в клипах и рекламе, появляется на обложках глянцевых журналов и любит жесткий, совсем не глянцевый театр. В апреле спектакль Театра Наций «Ивонна, принцесса Бургундская», поставленный одним из самых ярких польских режиссеров Гжегожем Яжиной, будет представлять Россию на фестивале «Варшавские театральные встречи». Одну из главных ролей в нем играет Маруся Фомина. «Лента.ру» поговорила с актрисой о спектакле, «голубых героинях» и нелюбви к блокбастерам.

Лента.ру: В пьесе Витольда Гомбровича некий принц собирается жениться на странной девушке Ивонне, но ближе к финалу объясняется в любви вашей героине, придворной даме Изе. Что рассказывал вам об Изе режиссер?

Маруся Фомина: Он не рассказывал о ней — и о других героях пьесы тоже. Советовал «идти от себя». На репетициях мы импровизировали, и что-то вырастало именно из импровизаций. При этом мне очень важно, чтобы режиссер говорил мне «хорошо» или «плохо», для меня смерть, если мне ничего не говорят. У меня долго не получалась одна сцена, и вот до премьеры уже неделя, а Яжина мне все еще ничего не говорит! И я начинаю медленно сходить с ума, не понимаю, что происходит, и в итоге на прогоне я срываюсь. И сцена получается. До сих пор не знаю, специально он так сделал или случайно вышло — но сцена родилась именно так. Это сцена, где Иза хочет уйти от принца, и он просит ее: «Скажи, что любишь, пожалуйста, скажи». А она отвечает: «Ни за что не скажу, пусти!» Это очень простые слова — и там легко уйти в сериал, в какую-то бытовуху. Но Гжегож мне очень подсказал: надо вот это «ни за что не скажу!» произносить так, чтобы это значило «я тебя люблю». И мне в нем это нравится — как он работает подтекстами, приемами, и для каждого артиста свой прием. Мы, русские артисты, ведь привыкли, что нас часто осаживают, критикуют, и режиссер орет. А Гжегож нам постоянно говорил: вы очень талантливые люди. «Ты молодец — и вот ты молодец». Он с каждым работает и каждого обсуждает, даже если человек на сцене находится три минуты.

Как вам кажется, ваша героиня — хороший человек?

Мне кажется, да. Она ведь единственная из всех придворных жалеет Ивонну. Да, первое время издевается над ней вместе со всеми, но все-таки ей сочувствует и даже говорит, мол, оставьте ее в покое. Иза хороший человек, потому что она честна — в отличие от всего ее окружения. Они с Ивонной в чем-то похожи внутри, притом что «внешняя оболочка» разная.

Насколько ваша учеба в ГИТИСе подготовила вас к такой роли?

У меня такое ощущение, что учеба у Олега Львовича Кудряшова подготовила меня вообще ко всему. Я могу пройти через все. Потому что нас научили терпению, научили слушать и слышать режиссера, организованности научили. Я иногда вижу, как люди опаздывают, люди мечтают, чтобы репетиция поскорее закончилась и можно было пойти выпить с друзьями. А нас научили жить работой, вкладывать душу, переживать, если не получается. Я очень благодарна и Светлане Васильевне Земляковой, к которой только попробуй опоздай — и будешь гореть в аду все оставшиеся два года обучения. Олег Львович с нами очень много занимался импровизацией, что полезно везде, и особенно пригодилось в «Ивонне». Но самое главное, чему меня научили, — это именно дисциплина и «болеть» своей профессией. Я очень не люблю, когда люди относятся к работе так: ну ладно, сейчас не вышло, потом получится. Если ты не уверен, что ты сможешь это сделать — не надо браться. Я поступила на Высшие режиссерские курсы к Хотиненко и иногда наблюдаю на занятиях: идет лекция, сидит педагог, а люди приходят с 15-, с 20-минутным опозданием, разговаривают, — взрослые люди с высшим образованием, а впечатление такое, что мы где-то в школе на продленке. И относятся к работе так: ну подумаешь, сейчас плохо снял, потом сниму лучше. А если мне задают задание, я не могу спать, пока его не сделаю. Так же и с ролями: когда мы делали «Ивонну», я старалась только этим заниматься. Понятно, что все равно были какие-то съемки, но когда начались прогоны, я сказала всем друзьям: ребята, все, я исчезаю. Написала всем прощальные письма: меня нет, я работаю.

Где вы хотите работать как режиссер: в кино или театре?

Я пока не строю глобальных планов, но наверное, скорее в кино. Для меня очень важно то, что в России в театральных вузах не учат искусству кино. Когда ты поступаешь на актерский факультет, тебя не учат, как себя вести на съемках. И здесь я еще параллельно получаю актерское образование для работы именно на площадке. Нас учат работать с актером, смотреть на ситуацию по-другому, я сама себя снимаю иногда и как-то больше себя узнаю.

В вашем репертуаре есть спектакли Константина Богомолова и спектакль Тимофея Кулябина. Так случайно получилось, что вы работаете с «возмутителями спокойствия» или это ваш сознательный выбор?

Я счастлива, что у меня есть возможность работать с разными режиссерами — и с такими, на мой взгляд, гениальными. Я их очень люблю, но с работой получилось случайно: я училась на 4-м курсе, и Кулябин пришел к нам на курс выбирать девочек для «Сонетов Шекспира» в Театре Наций. Это был апрель. И через месяц или через полтора Марк Анатольевич Захаров вместе с Константином Богомоловым пришли на спектакль в учебном театре, чтобы выбирать будущих выпускников в труппу Ленкома. Константин Юрьевич меня увидел и взял в «Годунова». Я выпускала два спектакля одновременно уже на 4 курсе, и это было тоже, конечно, дико здорово. Это здорово, что я работаю с такими людьми. Я сама такая — возмутитель спокойствия.

А вы можете себя представить в каком-нибудь спектакле, условно говоря, в стилистике Малого театра? Исторические костюмы, абсолютная верность тексту…

Не дай бог. Нет, конечно, такие спектакли тоже нужны, и надо все пробовать, все уметь, и если мне предложат, я сто раз подумаю, прежде чем отказаться. Это не мое — но никого не волнует, что твое, что не твое, ты должен уметь все. Но все-таки лучше бы со мной такого не случалось. Я еще очень не люблю когда люди вот прямо играют на сцене. «Ах, дорогая!» — «Ах, дорогой». Мне не нравятся монологи в зал. Я могу такое репетировать, могу так сыграть, но что-то внутри меня умирает. Ну а кому-то нравится такое, кто-то любит быть «голубой героиней». Мне же нравятся спектакли Богомолова, где все совсем «нетеатрально» разговаривают, в этом есть смысл и что-то великое.

Насколько навыки драматической актрисы пригодились для съемок в клипах?

Я люблю смотреть и пересматривать клипы, и с самого детства представляла себе какие-то идеальные клипы с собой в главной роли. Эти фантазии мне очень помогают сейчас на съемках. Конечно, это не кино, там не надо прямо-таки «играть». Клип «Лигалайза» «Укрою» — это такая история: мы поехали в Америку, взяли камеру и просто дурачились. Но выглядит это, как мне кажется, неплохо. В жизни какой-то смех может выглядеть нарочито, а в клипе нормально. Я отношусь к клипам как к своему хобби — хотя, конечно, это тоже серьезная работа. Но это чисто для души. И я хотела бы снимать клипы — думаю, у меня получится.

Часто ли вы ходите в театр как зритель?

Да, часто. Я хожу на спектакли тех, с кем работаю. Всегда на спектакли Богомолова: в Художественный театр, в Ленком. Была на «Иванове», что Тимофей Кулябин поставил в Театре Наций, и мне очень понравилось, я потом Тимофею два дня звонила и доставала его своими комплиментами. Я впервые за долгое время переживала, смеялась и плакала вместе с героями, в какой-то момент даже забыла, что это артисты, притом что с половиной из них я знакома. Мне нравятся современные режиссеры: Филипп Григорьян, Дмитрий Волкострелов, Максим Диденко. Мне очень понравился спектакль Марата Гацалова «Дыхание» в Театре Наций, хотя зрители иногда недоумевают — что, герои так и будут просто говорить? А будет какой-нибудь экшн? Зритель любит, чтобы было весело, чтобы были яркие костюмы, чтобы не нужно было думать. У нас в кино рассказывают, что не нужно заниматься авторским кино. Авторское кино — дело попрошаек. Снимайте экшн, чтобы были медийные лица, — советуют нам. А я вообще терпеть не могу блокбастеры, кассовые попкорновые фильмы. Мне кажется, что это не искусство. А вот Богомолову как раз удается чтобы и костюмы были яркие, и музычка вам, но при этом еще сядь и подумай. Мой любимый спектакль — «Идеальный муж» в Художественном театре, меня в финале разрывает от мурашек и слез. Это удивительно и здорово.

От какой роли вы отказались бы наверняка, даже если бы вам ее предложил Стивен Спилберг?

Наверное, нет такой. Я готова сыграть все, тем более если это какой-то хороший режиссер. Скорее наоборот, сейчас есть режиссеры, с которыми я откажусь работать. Непрофессиональные люди, которые не любят свое дело, которые приходят, чтобы просто заработать денег. У меня, к сожалению, достаточно большая фильмография. С другой стороны, это тоже какой-то опыт. Сейчас, если я вижу, что это будет продукция определенного канала или определенного человека, — я просто отказываюсь. Лучше сидеть без денег, чем тратить на это жизнь. А с хорошим режиссером круто экспериментировать. Вот, например, на Западе, если надо сыграть невероятных размеров лысую женщину, продюсеры скажут: давайте мы возьмем Еву Грин и дадим ей задание поправиться. У нас так не сделают. У нас найдут фактурную большую женщину, а просить кого-то из актрис поправиться не будут. Потому что у нас все любят, чтобы побыстрее и попроще. Поэтому мне не предлагают роли какой-нибудь грубой тетки — а ведь все возможно, есть грим. Но — «вы слишком красивая», говорят мне, и мы прощаемся. Поэтому нет, наверное, такой роли, от которой бы я отказалась. Я человек на все готовый.